Грузия-Абхазия-Северный Кавказ
3АПСНЫПРЕСС
ГРУЗИЯ-АБХАЗИЯ-СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ
ПРАГА, 22 августа, Caucasus Times. Автор - Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра международных и стратегических исследований (Вашингтон, США), кандидат исторических наук, Caucasus Times
В августе 2012 года исполняется 20 лет с начала грузино-абхазского конфликта. Это этнополитическое противостояние имело несколько измерений. Во-первых, конфликт между двумя общинами, проживавшими на территории бывшей Абхазской АССР. Во-вторых, политико-правовой спор между союзной республикой, совершавшей отделение от СССР и входящей в него автономией. В-третьих, межгосударственный конфликт России и Грузии. Сразу следует оговориться. Позиция Москвы по грузино-абхазскому конфликту не была никогда неизменной. Она менялась под влиянием многих факторов. Но на сегодняшний день именно РФ является военно-политическим патроном частично признанной Абхазии. Сам же процесс международного признания абхазской государственности начала именно Россия. В-четвертых, ситуация на Южном Кавказе является предметом острых противоречий между РФ и Западом (США и их союзники). Тут тоже есть свои нюансы, и отождествлять, к примеру, позиции Турции и Литвы, Франции и Польши не представляется возможным. Однако позиция официального Вашингтона вполне ясна: территориальная целостность Грузии поддерживается, а действия России в августе 2008 года рассматриваются, как «оккупация» территории соседнего независимого государства.
Однако в грузино-абхазском конфликте помимо описанных выше форматов есть и еще один- северокавказский. Зачастую он рассматривается в контексте общероссийского измерения, хотя в этом случае его значение затушевывается и теряется на фоне других сюжетов. Попытаемся проследить, какое влияние имел Северный Кавказ и на динамику грузино-абхазского конфликта, и на развитие российско-грузинских отношений, ставших в последние годы демиургом действительности Кавказского региона.
Грузия и Северный Кавказ: проблемная история отношений
Назвать отношения между Грузией и Северным Кавказом (различными образованиями, движениями) вполне добрососедскими было бы неверно. В XVIII-XIX вв. терртория современного Грузинского государства страдала от чеченских и дагестанских набегов не меньше, чем казачьи области Российской империи. В качестве наиболее яркого примера можно вспомнить рейд имама Шамиля в Алазанскую долину, организованный в 1854 году. Как справедливо отмечает американский историк и политолог Чарльз Кинг, Грузия была «настоящим партнером России в завоевании Кавказа в XIX столетии». В подавлении очагов сопротивления на Кавказе большую роль сыграли не только офицеры грузинского происхождения, служившие в российской императорской армии, но и ополчения, составленные из этнических грузин. 9 июня 1864 года тифлисский предводитель дворянства Дмитрий Кипиани обратился с приветствием к наместнику на Кавказе, великому князю Михаилу Николаевичу Романову: «Ваше Императорское Высочество! Вы довершили покорение Кавказа и тем внесли в историю неразлучное с вашим именем событие громадной важности. Избранные грузинским дворянством, приносим Вашему Императорскому высочеству поздравление от имени всего сословия».
И хотя после описанных выше событий отношение Грузии и грузин к России и ее государственности (в разных формах и под разными флагами) менялось (что было вызвано формированием грузинского национализма, предполагавшего создание отдельной вне российского политического пространства нации-государства) восприятие этой страны, как «малой империи» (или союзника «большой империи») на Северном Кавказе сильно укоренилось. Как утвердилось и представление об абхазах, как естественных союзниках северокавказских народов. Когда в 1917 году был создан Союз объединенных горцев Кавказа, а 11 мая 1918 года была провозглашена Горская республика, представители северокавказских движений действовали вместе с абхазскими лидерами.
В период «политической либерализации» времен «перестройки», когда одно за другим стали появляться различные этнонациональные общественно-политические образования, эти представления о Грузии, Абхазии и Северном Кавказе были на начальном этапе в некоторой степени воспроизведены. Так в августе 1989 года представители северокавказских национальных движений провели в Сухуми (на тот момент столица Абхазской АССР в составе Грузии) I съезд народов Кавказа, где создали Ассамблею горских народов Кавказа. Впоследствии Ассамблея была названа Конфедерацией горских народов Кавказа (КГНК). С 13 на 14 октября 1990 года прошел II съезд горцев Кавказа в Нальчике. На нем было объявлено, что организация является правопреемницей Горской республики. И, наконец на прошедшем 1-2 ноября 1991 года III съезде в Сухуми представители двенадцати народов подписали Договор и приняли Декларацию о конфедеративном союзе горских народов Кавказа, а также решили сформировать Кавказский парламент, Третейский суд, Комитет обороны, другие структуры, определив столицу Абхазии в качестве штаб-квартиры Конфедераци.
В это время руководство России относилось к КГНК с подозрением (в особенности после эксцессов ичкерийской революции в Грозном летом-осенью 1991 года), опасаясь рецидивов этнического сепаратизма. Именно к этому времени относятся первые попытки грузинского руководства, разыграть с выгодой для себя (и естественно с ущербом для России) «северокавказкую карту». Цель такой игры была более или менее очевидна- помешать кооперации лидеров северокавказских движений с абхазским и югоосетинским движением, а также отвлечь внимание от этнических эксцессов в восточной части Грузии по отношению к дагестанским народам. За период 1989-1991 гг. Грузии уже удалось укрепить свой негативный имидж по другую сторону Кавказского хребта. В это время грузинские этнонационалисты организовали «поход на Цхинвали» 23 ноября 1989 года, который стал точкой отсчета грузино-осетинского конфликта. В него вслед за Южной Осетией оказалась вовлечена и Северная Осетия. Были также 14 июня 1990 года организованы антиаварские акции, когда будущий первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа на митинге в селе Ахалсопели публично предложил «выгнать аварцев с грузинских земель». Вскоре после этого было выселено аварское население аула Тихлисцкаро (около 100 человек). Между тем действия грузинских этнонационалистов, пришедших к власти в 1990-1991 гг. на смену прогнившему коммунистическому руководству республики, никоим образом не напоминали политику союзников «большой империи». Однако тот антиимперский и антикоммунистический пафос, который активно продвигали политики типа Звиада Гамсахурдиа и Мераба Коставы, не освободили грузинское движение от крайней ксенофобии. Это в свою очередь протиповоставляло их народам Северного Кавказа уже в рамках не имперского, а этнонационалистического дискурса. Репутация Грузии «имперской» стала уступать место Грузии националистической и ксенофобской.
Война в Абхазии: северокавказский фактор
Таким образом, всерьез закрепиться на Северном Кавказе Грузинскому государству в начале 1990-х годов не удалось. И причиной тому – военные конфликты в Южной Осетии и в особенности в Абхазии. Ввод войск Госсовета Грузии в Абхазию 14 августа 1992 года не только наткнулся на жесткое сопротивление местного абхазского (а также армянского, русского, греческого населения), но и вызывал массовую поддержку на Северном Кавказе. Так ВМС Абхазии командовал этнический лакец, профессиональный военно-морской офицер, капитан первого ранга Али Алиев. В Абхазии серьезную информационную «раскрутку» получил чеченский полевой командир Шамиль Басаев. Но, пожалуй, наибольшей активностью в плане защиты абхазского дела отличились активисты адыгских (черкесских объединений), поскольку абхазы (представляющий этнос абхазо-адыгской группы) воспринимались, как «братский народ». В течение 14 месяцев вооруженного конфликта через Абхазию прошло около 2, 5 тысяч адыгских добровольцев (из них около 100 погибли). Практически сразу же после ввода войск Госсовета Грузии в Абхазию в Кабардино-Балкарии, Адыгее началось формирование добровольческих отрядов для участия в грузино-абхазском конфликте на абхазской стороне. Даже официальные лидеры адыгоязычных субъектов РФ (настроенных намного более лояльно к Кремлю) в своих действиях в отношении к Абхазии демонстрировали «особое мнение», например глава Адыгеи Аслан Джаримов, который в сентябре 1993 года личной телеграммой поздравил абхазского лидера Владислава Ардзинбу с взятием Сухуми. Как бы то ни было, а движения с Северного Кавказа стали фактически самостоятельным участником грузино-абхазского конфликта. Достаточно сказать, что начальником штаба, а затем министром обороны Абхазии во время военных действий (а потом и в мирное время, в 2005-2007 гг.) был этнический кабардинец Султан Сосналиев (1942-2008). Именно кабардинский отряд во главе с Муаедом Шоровым взял штурмом здание Совмина Абхазии (место, где располагалась прогрузинская администрация в годы конфликта).
В этой связи российское руководство видело в участии адыгских (черкесских) и других северокавказских формирований на стороне Абхазии против Грузии «меньшее зло», поскольку это отвлекало их силы от собственно России, и потенциально снижало риски от мультипликации этнического национализма и сепаратизма. Следует заметить, что в условиях 1990-х годов коридор возможностей у российской элиты был невелик.
Абхазия и Ичкерия: конец «медового месяца»
Однако с середины 1990-х годов ситуация существенно изменилась. С началом первой чеченской военной кампании в декабре 1994 года абхазские лидеры не пришли на помощь Джохару Дудаеву. На эту тему вице-президент КНГК и лидер абхазского движения «Айдгылара» Геннадий Аламия имел тяжелый разговор в ходе своего визита в Грозный в 1997 году. «Обида на абхазов» сделала лидеров сепаратисткой Ичкерии более податливым материалом в грузинских геополитических комбинациях. Первые попытки наладить сотрудничество были предприняты уже после смерти Джохара Дудаева, когда «временным президентом» Чечни был Зелимхан Яндарбиев. Затем грузинские политики пытались наладить взаимодействие также и с ингушским руководством, памятуя о неразрешенном осетино-ингшуском конфликте и экспулатируя тему «общего врага». Так в марте 1997 года в Назрани состоялась встреча президента Чечни Аслана Масхадова, лидера Ингушетии Руслана Аушева и министра обороны Грузии Вардико Надибаидзе. В ходе этой встречи Масхадов назвал участие чеченцев в войне против Грузинского государства «политической ошибкой». Тогда же впервые лидеры де-факто независимой Чеченской Республики Ичкерия выступили с гарантиями «территориальной целостности Грузии». В апреле 1997 года Грозный посетила уже парламентская делегация из Грузии. Но, пожалуй, первым серьезным политическим вызовом России стал августовский визит Аслана Масхадова (1997) в Тбилиси, где ему организовали встречу практически по полному протоколу, как главе иностранного международно признанного государства (лидера чеченских сепаратистов встречал Зураб Жвания, на тот момент председатель грузинского национального парламента). Впрочем, для охлаждения в абхазско-чеченских отношениях была и еще одна причина. Владислав Ардзинба после победы в военном конфликте с Тбилиси начал бороться с неограниченной властью полевых командиров. Отсюда и конфликты с чеченскими волонтерами, пытавшимися устанавливать свое влияние в другой республике. Как бы то ни было, а 25 сентября 2001 года чеченские боевики совместно с грузинскими формированиями (общей численностью в 450 человек) попытались захватить Гульрипшский район Абхазии (преодолев для этого 400 км. пути по территории Грузии). К середине октября их наступление захлебнулось. Этот провал заставил Тбилиси пересмотреть свои отношения с чеченскими сепаратистами. Участие в рейде 2001 года таких лидеров, как Гелаев, вызывала неодобрение в Вашингтоне, партнерства с которым грузинское руководство начало искать еще до «революции роз».
Северный Кавказ: новые подходы Грузии
Новый всплеск интереса к Северному Кавказу обнаружился в Грузии после августовской войны 2008 года. Потеряв Абхазию и Южную Осетию, Тбилиси начал использовать против России неконвенциональное оружие, воздействуя на наиболее уязвимые точки внутри нее. И первая цель, которую выбрало грузинское руководство, стала Сочинская Олимпиада 2014 года. С точки зрения многих грузинских политиков и экспертов (как оппозиционных, так и сторонников власти) проведение зимних олимпийских игр в известном российском курорте сделает уход Абхазии необратимым.
Между тем, Сочи- это не только столица будущей Олимпиады и любимое многими место отдыха, но и важное событие в истории всего Большого Кавказа. Именно здесь произошло последнее событие полувековой Кавказской войны. Кстати сказать, в восточной части Кавказа (которая сегодня считается более неспокойной по сравнению с западной) военные действия прекратились в 1859 году после пленения имама Дагестана и Чечни Шамиля. Успех русского оружия в 60-е гг. XIX-го столетия стал для многих народов Кавказа и, прежде всего для черкесов началом вынужденной эмиграции. Далеко не всегда отъезд адыгов (черкесов) за пределы исторической родины был связан с давлением России, поскольку нередко такое решение принималось под влиянием османских дипломатов и разведчиков. Но в итоге за пределами Кавказа оказались десятки тысяч черкесов. Именно события XIX столетия воспринимаются некоторыми адыгскими националистическими организациями, как «геноцид». Сторонники такого подхода есть и внутри РФ, и за ее пределами, в черкесской диаспоре Европы, США и Ближнего Востока. В сегодняшних политических условиях грузинское руководство заинтересовано в использовании этого фактора для раскачивания «сочинской лодки». Все дело в том, что Олимпийская хартия прямо запрещает проведение спортивных мероприятий в местах массовых этнических чисток, поэтому Тбилиси хочет привлечь к этому всеобщее внимание. Отсюда и признание «геноцида черкесского народа» парламентом Грузии в мае 2011 года.
Вторая цель руководства Грузии- столкнуть Абхазию с адыгским движением, противопоставив общей памяти 1992-1993 гг. более ранние исторические сюжеты. Добавим к этому тот факт, что отсутствие внятной реакции РФ и на исторические интерпретации, и на «черкесский элемент» при подготовке к зимней Олимпиаде в Сочи, и на проблемы репатриации (даже в контексте гражданской войны в Сирии, от которой страдают представители черкесской общины, желающей выехать на российский Северный Кавказ) «помогают» Грузии.
Таким образом, не получая ответов на насущные вопросы внутри России, адыгские активисты смотрят в сторону Грузии. Но это неизбежно чревато расхождениями с Абхазией. При этом Грузия развернула активную кампанию, призванную представить республику, как поборницу прав народов Северного Кавказа и центр мирного, процветающего Кавказа. 23 сентября 2010 года, выступая на сессии ООН президент Грузии Михаил Саакашвили не просто в очередной раз обручился с критикой на Россию, но и озвучил идею «свободного, стабильного и единого Кавказа». Помогать продвижению этой идеи призвано и телевизионное вещание на «Первом информационном Кавказском» канале, и специально утвержденная парламентом Грузии Концепция по взаимодействию с народами Северного Кавказа.
Но если отвлечься от риторики, то на какие факторы и возможности Тбилиси может в своей игре рассчитывать? С одной стороны, на руку Грузии может сыграть, как это ни парадоксально на первый взгляд прозвучит, решение Москвы о признании абхазской и югоосетинской независимости. Просто потому, что оно спровоцировало волну завышенных ожиданий от Москвы. На сегодняшний день Абхазия является единственным частично признанным на международном уровне государством «адыго-абхазского мира». Понятное дело, что эта государственность ограничена многими фактами. Однако с этой государственностью считаются, и не только в России. По справедливому замечанию такого знатока черкесской проблематики, как Джон Коларуссо, «российское признание Абхазии было сделано в контексте геополитической конъюнктуры Южного Кавказа и в контексте признания Косова. Но это признание имело место накануне приближающихся зимних Олимпийских игр в Сочи. Для черкесов Сочи имеет очень глубокое значение, как центр убыхской территории, а также черкесского сопротивления силам царизма в XIX столетии...Черкесы могли рассматривать признание независимости Абхазии, как жест защиты и даже спасения своих находящихся в опасности родственников. Это признание могло предполагать надежду, что Россия пожелает предоставить черкесам свое образование, как этнической общности». Добавим к этому тот факт, что семя завышенных ожиданий упало на хорошо взрыхленную почву из многочисленных кадровых, поземельных и других проблем в регионах, в которых проживают адыги (Кабардино-Балкария, Адыгея, Карачаево-Черкесия, Краснодарский край).
С другой стороны, грузинские инициативы имеют свои серьезные ограничители. Предположим, что Тбилиси удается наладить отношения с различными движениями на Северном Кавказе. Но означает ли это успех в деле инкорпорирования Абхазии и Южной Осетии? Ведь не с Адыгеей же и Кабардино-Балкарией собирается объединяться Грузия? Допустим, что с помощью разнообразных мер Тбилиси удастся еще в большей степени дестабилизировать Северный Кавказ, разжечь неприязнь его жителей к Москве. Но станет ли это синонимом стабильности для самой Грузии? Весьма проблематично, если учесть, что, помимо «фактора Кремля» или «фактора Путина», в регионе есть немало острейших проблем, начиная от межэтнических отношений, заканчивая земельным дефицитом. И с исчезновением некоего регулирующего центра (пусть и скверно выполняющего свою работу) многие вопросы выйдут из-под всякого контроля. И если Россия теоретически может «сжаться», уйдя с Кавказа, то Грузии отступать некуда. Она была и будет частью Кавказского региона. Однако северокавказские инициативы Грузии ставит немало вопросов не только перед Тбилиси, но и перед Москвой. В конце концов, устремления Грузии сегодня не совпадают с российскими, а отсутствие стратегического мышления и способностей предвидения вообще характерно для стран бывшего СССР (прозападных или антизападных, не важно).
Отсутствие внятной стратегии развития региона (в первую очередь, политической стратегии) создает предпосылки для того, чтобы «заинтересованные силы» внесли бы свой посильный вклад в общую дестабилизацию в нем. И чем более провальными будут российские действия (а пока позитивных тенденций мы не видим), тем сильнее будут разыгрываться разные «северокавказские партии».
