22 февраля 2012 года было совершено шестое покушение на экс-президента Абхазии Александра Анкваба, в результате которого погибли два офицера службы охраны – Ремзи Цугба и Тенгиз Пандария. Преступление было раскрыто, обвинения предъявлены, дело передано в Верховный суд. Судебное разбирательство идет уже больше года, обвиняемые отказываются от своих показаний, данных в ходе следствия, и говорят, что их вынуждали говорить под пытками. А жена покончившего с собой, по версии следствия, во время задержания и подозреваемого в организации покушения на Анкваба генерал-майора Алмасбея Кчача утверждает, что его убили. Недавно в СМИ было опубликовано интервью вдовы Кчач, в котором была дана интерпретация тех событий, и, в частности, прозвучали обвинения в адрес бывшего министра внутренних дел Рауля Лолуа. В воскресенье 23 августа мы встретились с ним, мы поговорили о событиях трехлетней давности.

Елена Заводская: Рауль, я часто слышу утверждение, что 22 февраля, в день покушения, Анкваба в кортеже не было. Что вы можете об этом сказать?

Рауль Лолуа: Утром, 22 февраля, я собирался на работу. Мне позвонил мой сотрудник (я тогда возглавлял Центр специального назначения), который каждое утро ездит из Гагры в Сухум. В начале девятого он стал очевидцем этого происшествия. Он мне сказал, что был взорван президентский кортеж. Я тут же сел в машину и выехал туда. Пока я ехал, я получал от него информацию, что был взрыв, был обстрел. Он же сказал мне, что президент был в колонне, но не пострадал. Когда я приехал, я узнал, что президента увезли в Сухум, а машина, на которой он ехал, была от взрыва повреждена и стояла на обочине в нерабочем состоянии метрах в 400 от места происшествия. Там же я узнал, что погиб один парень из охраны, а двое других были доставлены в больницу, где через несколько дней один из них умер. Я был уверен, что Анкваб в кортеже должен был быть, он всегда ездил в кортеже по одному и тому же маршруту. Я хочу сказать, что не было такого дня, когда кортеж ехал, а его там не было. Те люди, которые это утверждают, не могли знать точно, что его там не было, потому что их самих там не было. Они строят свои предположения на каких-то личных убеждениях. А я всегда обращаю на такие вещи внимание: на кортеж премьер-министра, на кортеж президента, на кортеж силовых структур, мне по долгу службы надо это знать. Сколько бы лет я не наблюдал за кортежем Анкваба (а он привлекал к себе внимание, так как каждый день ездил в Сухум из Гудауты и обратно), он всегда в машине сидел. Его видно было со стороны. И у меня не было основания не верить тем людям, которые видели его на месте происшествия в день покушения.

Елена Заводская: Насколько профессионально работала следственная группа по этому делу? Есть ли у обвинения вещественные доказательства, подтверждающие участие именно тех, кто сегодня проходит по делу о покушении на Анкваба?

Рауль Лолуа: Я уверен, что неоспоримые доказательства вины задержанных есть. В результате покушения погибли два офицера, один остался раненный, их родственники требовали, чтобы нашли и наказали виновных, это было покушение на президента страны, все понимали меру ответственности, и все силы были брошены на расследование. Практически сразу был создан штаб, руководство было поручено Службе государственной безопасности. В него вошли сотрудники МВД, прокуратуры и приступили к расследованию. Там было оставлено достаточно много улик, было оставлено оружие с номерами и с отпечатками пальцев, были брошены те или иные вещи, были известны марка и цвет автомашины, на которой нападавшие могли уехать с места преступления. Я сам лично, когда приехал туда, поднимался к месту, с которого велся обстрел, и видел, какое количество оружия нападавшие оставили, они в спешке покидали это место. Для следователей количества вещдоков было достаточно, чтобы сделать выводы о том, что это покушение будет раскрыто. Я практически сразу включился во все следственные мероприятия, которые проводила Служба безопасности совместно с прокуратурой. Следственные органы выясняли происхождение оружия, искали машину, которая увезла этих людей с места преступления. Через некоторое время она была найдена в лесу в районе Мюссеры.

Елена Заводская: Сразу после покушения говорили, что к расследованию привлечены серьезные российские специалисты. Так ли это? В чем заключалась их роль?

Рауль Лолуа: В Гальском районе была сложная криминогенная обстановка, там находилась группа специалистов из России, которые помогали обеспечивать безопасность наших границ. После покушения на президента Абхазии президент России заявил о готовности помочь в расследовании этого дела. И, конечно же, они нам очень серьезно помогли. Была дана команда оперативным группам, российским специалистам, некоторые из них были здесь, некоторые были присланы из России. Все биологические материалы, многие вещественные доказательства, оружие, оставленное на месте преступления, все было отправлено на экспертизу в Российскую Федерацию. У нас такая экспертиза не проводится, нет такой возможности, и очень жаль, что нам не удалось настоять на введении в состав Координационно-аналитического центра экспертно-криминалистического отдела, который бы нам очень сильно помог в любом расследовании.

Елена Заводская: А как проходили аресты подозреваемых?

Рауль Лолуа: После того как максимально были собраны доказательства, оперативным штабом было принято решение о задержании подозреваемых лиц. Было сформировано более десяти групп, в каждой были сотрудники прокуратуры, СГБ и МВД, были выписаны санкции на арест и досмотр жилищ, каждая группа знала, что и как ей нужно делать. Рано утром, на рассвете, группы выдвинулись в Гагрский и Гудаутский районы, почти все аресты прошли в одно утро. Лично я находился в тот момент в Гудаутском районе и координировал действия моих подчиненных. Предварительно уже было известно, где какой фигурант находится, оперативные службы этих людей уже вели, и группам, которые должны были произвести аресты, необходимо было только приехать на место и доставить этих людей в здание СГБ.

Елена Заводская: Через несколько дней после ареста обвиняемый Хутаба покончил с собой. В версию самоубийства верят не все, некоторые считают, что его убили в камере. Что вы знаете о гибели Хутаба?

Рауль Лолуа: Что касается Хутаба, я точно помню, что он вечером дал показания, сказал, что на следующий день даст показания на видеокамеру, потому что все показания задержанных записывались на видеокамеру. Однако ночью выяснилось, что он повесился. В СГБ был серьезный скандал по этому поводу, разбирательство. Я предполагаю, что, возможно, камеры были недостаточно готовы к такому развитию событий. Много было задержанных, и те люди, которые отвечают за камеры, за внутреннее состояние, они не уследили. После этого случая в СГБ провели ремонт камер, были приглашены специалисты из ФСИН, и они по всем стандартам и нормативам привели их в порядок.

Елена Заводская: Как, по-вашему, что могло побудить Хутаба покончить с собой?

Рауль Лолуа: Была получена оперативная информация о том, что этот человек после покушения начал много пить, хотя раньше не злоупотреблял спиртным. Была оперативная информация и о том, что он мог покончить жизнь самоубийством, будучи еще дома. Почему он так себя вел, мы узнали только после того, как его задержали. Он начал давать объяснения насчет этого покушения и высказался о том, что один из ребят, который погиб, был его хорошим знакомым, они воевали вместе. Соответственно, он очень сильно об этом жалел. Я предполагаю, что очень тяжело жить с мыслью, что ты убил парня, который был совершенно ни в чем не виновен.

Елена Заводская: А что вы думаете о версии убийства Хутаба, которую озвучила в своем интервью вдова Кчача – Саида Жанаа?

Рауль Лолуа: Я слышал версию о том, что Хутаба был убит. В своем интервью Саида Жанаа в качестве доказательства убийства Хутаба приводит рассказ Анзора Бутба о том, как он, сидя в камере, слышал крик охранника, что ему труп не нужен, она также говорит о том, что якобы Хутаба повесился в камере с видеонаблюдением. Никакого видеонаблюдения на тот момент в камере не было, оно появилось уже после самоубийства Хутаба и после ремонта. А слова охранника вовсе не свидетельствуют о том, что Хутаба кто-то убил, скорее всего, он просто испугался и на самом деле не знал, что ему делать и как ему себя вести, потому что понимал, что произошло.

И мотива убивать Хутаба не было никакого. Зачем его надо убивать, если он сотрудничает со следствием и дает показания? Наоборот, следствие было очень заинтересовано в его показаниях, поэтому в данной ситуации я логику не вижу никакую. В этом же интервью в связи с убийством Хутаба называются фамилии сотрудников силовых ведомств, в том числе и моя фамилия. Она утверждает, что эти фамилии называли обвиняемые, когда говорили о пытках. Насколько я знаю, мою фамилию никто не называл. Голословно можно любого человека обвинить в чем угодно.

Она также там называет Хутаба главным свидетелем и говорит, что очень удобно строить следствие на показаниях человека, которого нет в живых. Ну, во-первых, Хутаба там не был главным свидетелем, а во-вторых, вы сами подумайте, как можно строить следствие на показаниях человека, которого нет в живых? Это полный абсурд.

Елена Заводская: Сегодня обвиняемые заявляют о пытках в каком-то подвале СГБ. Что вы можете сказать об этом? Имеет ли это утверждение под собой реальную основу?

Рауль Лолуа: Адвокаты там были всегда, они появились на следующий день после ареста, и мне неизвестно о том, чтобы они заявляли на тот момент, что их подследственных пытали. Адвокаты присутствовали на каждом следственном мероприятии, они сидели рядом со своими подзащитными во время допросов. Ни одного случая не было, чтобы приезжала скорая помощь и было зафиксировано, что этих людей пытали, что у них есть побои или синяки. Они должны были тогда об этом сказать, но, насколько я знаю, никаких официальных заявлений не было.

Зачем было их пытать, когда они наперегонки давали показания? Следователи не успевали записывать. Возможно, при задержании кто-то получил хороший шамар, возможно, что при выводке, если было какое-то сопротивление или возмущение с их стороны, кто-то мог получить, но вы понимаете, что погибли двое ребят и доказательства собраны достаточные. Говорить о том, что там какие-то пытки проводились, где, в том числе, и меня указывают, что я принимал участие в этих пытках, – это наглая ложь! У суда можно попросить, чтобы они официально об этом сказали, пускай выскажутся конкретно в мой адрес, тогда я послушаю их, прямо напротив них встану и буду смотреть им в глаза, пускай они мне скажут, что я их пытал.

Елена Заводская: А, вообще, у нас в Абхазии сегодня можно вот так в подвал затащить человека и насиловать его там, избивать?

Рауль Лолуа: Я в СГБ такого подвала не знаю. Называется какой-то подвал, что это за подвал? Это не подвал, это кабинеты сотрудников, они находятся на нижнем этаже. В этих кабинетах сотрудники с утра до ночи работают. Такого подвала, где подвешены цепи какие-то, черного ужасного подвала, где избивают, нет. Камеры, где содержатся заключенные в Службе госбезопасности, находятся не в подвале, они находятся даже выше, чем кабинет председателя СГБ.

Елена Заводская: Рауль, а как, по-вашему, почему сейчас так муссируется эта история с пытками?

Рауль Лолуа: А что еще говорить задержанным, которые дали показания? Они столько давали показаний, они столько об этом говорили! О том, кто причастен к покушению, в каких местах и у кого они брали оружие, как они собирали это оружие, где они его собирали, как они взрывчатку готовили, у кого какая роль была во всем этом деле. Сейчас от всех этих показаний они отказываются, но отказываться очень сложно. Единственное, что им только можно сказать, что их пытали и выдавливали из них эти показания. Но я хочу вам сказать, что придумать эти показания невозможно, состыковать их невозможно. Только участник этих событий и мог о них рассказать. Ни один следователь не может все это выдумать, настолько логично даны эти показания и выстроены все факты.

Елена Заводская: Рауль, а вас не приглашали для дачи разъяснений по поводу пыток?

Рауль Лолуа: Да, меня вызывали в военную прокуратуру в связи с тем, что подсудимые дают показания о том, что их пытали в камерах. Следственные мероприятия уже закончены, и материалы дела переданы в суд. Если суд скажет, что мне необходимо прийти и дать разъяснения в суде по этому делу, я, конечно, в суд пойду. Но я считаю, что заново возвращаться и давать показания военной прокуратуре неправильно, этим она ставит под сомнение проведенные ею же следственные мероприятия. Тогда прокуратура должна отозвать дело из суда и провести расследование. Вместо этого, по какому пути пошла прокуратура? Собралось определенное количество родственников подсудимых, они написали заявление. И сейчас проводят расследование. А если будет обращение людей, родственников которых убили? Вы будете это расследовать так же, как вы сейчас хотите это расследовать? У меня очень большие в этом плане сомнения. Сегодня ни один из родственников погибших ребят не присутствует в зале судебных заседаний, вы задумывались почему? Потому что они не видят, что прокуратура должным образом проводит свою работу, они видят, что суд очень лояльно относится к людям, которые совершили это преступление.

Елена Заводская: И последний вопрос, который я должна вам задать, касается самоубийства Алмасбея Кчача и разговоров о том, что его убили при задержании, что лично вы принимали участие в его аресте, следовательно, можете иметь к этому событию отношение. Были ли вы там? Если нет, то как появилась информация о том, что вы там были?

Рауль Лолуа: Я не знаю, откуда появилась эта информация, это чьи-то домыслы. На этот вопрос я отвечал уже брату и сыну Алмасбея Кчача. Они мне задали этот вопрос, кстати, только в прошлом году. Хочу сказать, что мы с Алмасбеем Кчачем проработали много лет вместе. Он формировал специальный отряд быстрого реагирования в 1998 году. При нем он был сформирован, и многие годы мы очень плодотворно работали. В задачи наши входили сложная криминогенная ситуация и террористическая активность в Гальском районе и в Кодорском ущелье и обеспечение безопасности этих районов. Другими делами мы не занимались. И наши отношения переросли в более теплые и дружеские. Когда уже пошел этот процесс, руководство, возможно, зная о наших отношениях, скрывало от меня, когда что-то касалось Кчача. Я видел, что он приходил к воротам СГБ, стоял там, когда были первые задержания, потому что многие из задержанных были его родственниками. Вопрос ставится, почему его тогда не задерживали? Когда уже были собраны доказательства того, что он тоже мог знать об этом покушении, его и решили доставить в СГБ для дачи показаний. Никто из тех ребят, кто работал при нем, в задержании не принимал участия. Я сам находился в здании МВД, рядом со мной было много людей – это руководство СГБ и МВД.

Елена Заводская: А что вы знаете о том, как проходило задержание Алмасбея Кчача?

Рауль Лолуа: Утром была подготовлена оперативная группа, в ее составе были сотрудники СГБ, прокуратуры и были люди, которых я знаю, и которые должны были проводить оцепление дома, в котором жил Кчач. Его квартира была на первом этаже. В своем интервью Саида Жанаа говорит, что в момент, когда начался штурм, Кчач был уже убит. Что это может означать, если даже штурма не было? Минут пятнадцать-двадцать ребята стучались в железную дверь на первом этаже, ее никто не открывал. Хотя за несколько минут до этого Алмасбей Иванович сделал звонок, это известно. Он позвонил своему родственнику и попросил посмотреть, что за машина подъехала к подъезду? А это уже подъехали оперативные сотрудники к его подъезду. Он увидел машину, соответственно, он был к этому времени жив. И когда дверь не открывалась, было принято решение снять решетки и войти в квартиру. Когда сотрудники туда вошли, они увидели, что человек лежит в спальне и он мертв, рядом с ним был пистолет. Тут явная нестыковка в ее обвинениях: он звонит, говорит, посмотрите, что за машина подъехала, после этого через минуту или две ребята начали стучаться. Там никого постороннего не могло быть в квартире. Никто не мог из квартиры никуда выпрыгнуть. Через железную дверь он выйти не мог, через решетки он выйти не мог, он же не мог растаять или куда-то провалиться? Квартира была обложена со всех сторон. Никто не ожидал, что там окажется мертвый человек.

Елена Заводская: Скажите, пожалуйста, Рауль, а сотрудники, которые стучались в дверь к Кчачу, могли не услышать выстрела?

Рауль Лолуа: Они могли не услышать выстрел, так как, когда по железной двери стучишь, это создает какой-то фон, и калибр пистолета был небольшой, и та комната, в которой находился Кчач, она от входной двери находится не близко. Вполне возможно, что, по всем этим заключениям, они могли не услышать выстрела.

Елена Заводская: Как, по-вашему, какой итог должен быть у этого дела?

Рауль Лолуа: Больше двух лет идет следствие и судебный процесс. Я внимательно слежу за тем, как он проходит, и мне небезразлично, как он будет закончен. Когда ребята из службы охраны президента погибли, на похоронах было много разговоров о том, что виновные должны быть наказаны. Я, конечно, придерживаюсь на сегодняшний день линии закона. У меня нет сомнений в том, что именно эти люди причастны к покушению на президента. Я был участником всех следственных мероприятий и хорошо знаю, что собраны неоспоримые доказательства их вины. Я, конечно же, хочу, чтобы результаты и доводы следствия суд учел и услышал. Эти лица должны понести максимальное наказание. Я уверен, что суд сделает правильный вывод. Но есть еще и другой суд, о котором эти люди не должны забывать. Лучше пускай сидят в тюрьме и отбывают свое наказание.