Александр Анкваб: «И следствию, и суду, и мне Алмасбей Кчач нужен был живой»

Александр Анкваб: «И следствию, и суду, и мне Алмасбей Кчач нужен был живой»

- 14 августа 2015 года в «Нужной газете» опубликовано интервью Саиды Жанаа, вдовы Алмасбея Кчача. Вы читали «бестселлер», Александр Золотинскович?

 - Да, читал. И должен признаться, что мне пришлось некоторое время подумать, стоит ли реагировать на сущий бред, оформленный в интервью небезызвестной Изидой Чаниа. Цели и одной, и другой мне хорошо понятны. Но, поскольку в указанном «творении», в этом истерическом потоке ложных утверждений есть отдельные моменты, которые могут ввести в заблуждение общество, раскрыть скобки становится все же необходимым.

 - А какие именно эпизоды обращают на себя ваше внимание?

 - Из всего, что там наговорено, надо выделить основное. Вдова А. Кчача проявила непозволительную бестактность, бесчеловечность, комментируя убийство сотрудников моей охраны, двух ветеранов Отечественной войны народа Абхазии Ремзи Цугбa и Тенгиза Пандария, которые погибли в результате террористического акта против президента страны.

Вы обратили внимание, как было сказано в интервью в отношении убитых? «Их гибель оказалась весьма кстати». Для кого она кстати, позволю себе спросить?

Правда, вдова оговаривается, что не хочет брать греха на душу. Но все, что было сказано затем, является одним сплошным тяжким грехом, освободиться от которого не поможет ни один жрец и ни одно святилище. Эти мужчины прошли всю войну не телохранителями, они воевали. Я понимаю состояние вдовы Кчача – никто, повторяю, никто не хочет поверить (если он, конечно, не соучастник) в то, что самый близкий тебе человек, родной, глава семьи – преступник. Причем, не воришка какой-нибудь, а организатор террористической банды, совершившей тягчайшие преступления.

Второй момент – это утверждение того, что ни при одном покушении меня якобы не было на месте события в момент их совершения.

Оставим моральную сторону этого заявления. Посмотрим на это с другой стороны – откуда ей известно, где я находился или не находился при том или ином покушении, в какой комнате, в каком автомобиле, по какой дороге передвигался, когда куда подъехал?

Если эти заявления вдовы Кчача воспринимать как утверждения (а именно так они и выглядят в интервью), то довольно странно, откуда почерпнуты такие подробности? Прежде чем утверждать такое, задается ли человек элементарными вопросами – как можно получить осколочные ранения, не находясь в расстреливаемом из гранатомета автомобиле или в комнате дома? Разве она была в доме, наполненном людьми, детьми, по которому стреляли в 2010 году, общалась ли с кем-нибудь из тех, чьи жизни были подвергнуты смертельной опасности? Нет, разумеется, героиня интервью там не бывала.

Но ее деверь, родной брат мужа, однажды там побывал. После одного из покушений я получил информацию о возможной причастности к ним Кчача и посчитал нужным передать Алмасбею об этом. Через некоторое время его родной брат приехал для встречи со мной из Санкт-Петербурга в сопровождении их двоюродного брата Рушьи Барциц (активного фигуранта уголовного дела по последнему покушению). Мы имели откровенную беседу. Они, естественно, отрицали причастность Кчача к этим преступлениям.

 - Зачем вы это сделали?

 - Я считал правильным, во избежание худших последствий, предупредить о наличии такой информации и предостеречь. Тогда этих последствий могло не быть. К сожалению, выводы не были сделаны, и последствия наступили, беда пришла во многие семьи.

Но хочу вернуться к утверждениям из интервью вдовы. Получается, если принимать ее заявления, надо поверить и в то, что в бытность Беслана Ардзинба главой администрации города Пицунды он тоже дважды устроил покушения на самого себя, и его не было ни в служебной машине, когда в нее попал снаряд гранатомета, ни у входа в здание администрации, когда там был совершен взрыв.

Надо поверить и в то, что защищаемые вдовой братья Читанава – Эдгар (он служил при Кчаче в том самом СОБРе) и Эдлар к этим покушениям не причастны, их не совершали, но признались в этом «под пытками». Как, впрочем, и другие подсудимые, свидетельствовавшие о том, что по указанию Кчача пристреливали оружие, которое хранилось, а затем было найдено следствием на территории пансионата «Кудры». Видимо, его схоронили там по моему поручению?

Может, вдова знает и о том, кто давал поручение убить кандидата в президенты Анкваба в ходе предвыборной встречи в с. Алахадзы 17 августа 2011 г. при большом скоплении народа, из той самой снайперской винтовки, найденной на территории подконтрольного ее мужу пансионата? Она знает, что помешало осуществить этот замысел?

Ну и тот же Анзор Бутба, внезапно «тяжело заболевший», который в ходе судебного разбирательства «не узнал» собственный голос в телефонных переговорах, – не заказывал, не покупал автомашину, не поручал сточить с нее идентификационные номера – для последующего использования в совершении покушения?

Видимо, это не он при одной из сорвавшихся попыток покушения на меня сидел с сообщниками в кустах с ручным пулеметом на аацинском повороте? И не он неоднократно проводил встречи с некоторыми исполнителями преступления в кафе у родника на въезде в Гудауту, закусывая при обсуждении планов покушения горячими пирожками? По всей вероятности, не он, сидя за застольями в апацхе на Белой речке, прилюдно, ставя многих присутствовавших в трудное положение, входя в раж, твердил, что намерен убить президента? Таких фактов огромное множество. Что с ними прикажет делать вдова Кчача и все другие, занятые проблемой развала судебного процесса?

 - Так что же с утверждениями вдовы Кчача о том, что он будто бы был убит вашими подчинёнными по вашему приказанию?

 - Вдова и все другие должны хорошо понимать, что именно живым Кчач нужен был следствию, суду и мне, потому что он мог рассказать больше, чем все остальные подсудимые. Не только по поводу покушений на меня, а по серии политических, заказных убийств и похищений известных в Абхазии лиц, совершенных в послевоенное время.

А я, как и подавляющее большинство абхазского общества, как родные и близкие погибших, был и остаюсь заинтересованным в раскрытии этих преступлений, установлении не только исполнителей, но и заказчиков убийств Анатолия Какубава, Зураба Ачба, Юрия Воронова, Гарика Айба, Аки Ардзинба. Полагаю, что Кчач действительно многое об этом хорошо знал.

 - Вдова Кчача заявила, что готова на эксгумацию для доказательства его убийства...

 - Кто ее останавливает? Ну, нет же Анкваба во власти, ее окружают все свои, по духу, по убеждениям. Что их держит? Заодно и в судебном порядке, а не через эмоционально оформленное специалистом интервью, докажет свои обвинения против меня и других бывших и настоящих должностных лиц, их подчиненных.
Думаю, все названные ею люди отреагируют на заявления вдовы.
Жаль, что тяжелым положением вдовы Кчача умело пользуется орденоносный редактор «Нужной газеты». Не покидает ощущение, что журналист обладает большим опытом в вопросах самоубийств или убийств супругов.

 - Так за что же вы были арестованы или задержаны на трое суток?

 - Это еще один бредовый, но рассчитанный на несведущих, пассаж – о том, что якобы Кчач после войны надел наручники и посадил меня на три дня в камеру. Я понимаю, что правда звучит больно для вдовы, но должен развеять «героический» образ мужа, который она рисует. Но не мог один из порученцев и охранников председателя Верховного Совета Абхазии Кчач, даже если он тогда был бы генералом, надеть наручники на депутата Верховного Совета и одновременно и.о. министра внутренних дел Анкваба.
Кто-то же, кроме Кчача и его супруги должны были об этом знать? Ну, как минимум, мои коллеги по парламенту и правительству. Или, может, мои мифические сокамерники?

Напомню снова – «после войны» председатель Верховного Совета Абхазии Владислав Ардзинба предложил мне стать министром юстиции, без наручников.

 - В интервью упоминается, что вас «выдворили из Абхазии». Что это за история?

 - Не хочу больше упоминать имя одного из организаторов покушений на меня, и так нарушен древний принцип «о мертвых либо хорошо, либо ничего». Но мне не оставляют выбора, слишком важные вещи затрагиваются.

В этом интервью вдова в качестве причины якобы состоявшегося моего выдворения рассказывает, что я не подчинился приказу Владислава Ардзинба и расстрелял «правительство Госсовета Грузии во главе с Шартава, захваченное при освобождении Сухума».
В газете «Айтайра» (№ 5, март 2002 г.) мне уже приходилось затрагивать эту тему, но, по всей вероятности, некоторым она все еще не дает покоя. Повторяюсь, ни я, ни тогдашний руководитель Службы безопасности Абхазии Геннадий Берулава не имеем отношения ни к их задержанию и конвоированию, ни, тем более, к расстрелу.

Могу сказать, что за исключением двух членов оккупационного грузинского правительства в Абхазии Юрия Гавва и Рауля Эшба (вывезенных отдельно), пленники в целости и сохранности были доставлены бойцами Абхазской армии, освобождавшими Дом правительства, из Сухума в Гудауту, в здание министерства обороны. А вот что произошло потом...

Если у абхазского общества есть запрос на данную историю, готов рассказать то, что нам тогда стало известно, в том числе и в лицах, вполне себе здравствующих, активных организаторов прошлогоднего государственного переворота, ныне томящихся в политике и заодно пытающихся давать мне оценки.

 - А почему этот инцидент не был расследован с учетом резонанса, который он тогда вызвал?

 - Расследование было проведено прокуратурой Абхазии. Но я не знаю о его судьбе. Уверен, что и сегодня эти материалы находятся в архивах генеральной прокуратуры, их всегда можно вытащить на свет.

 - В интервью упоминается схрон оружия, и то, что следствие якобы и по нему выбивало признательные показания.

- Это был не один схрон боеприпасов и оружия, а несколько. И они были обнаружены у главаря так называемого абхазского джамаата Рустама Гицба, его заместителя Эдгара Читанава, а также в других местах.

Что из себя представляли эти схроны? К примеру, 3 переносных зенитно-ракетных комплексов «Игла» и «Стрела», 15 кг тротила, более 40 кг алюминиевого порошка и провода к электродетонаторам, крупнокалиберный миномет и 36 снарядов к нему, противотанковый комплекс «Конкурс-М» калибра 80 мм с пусковой установкой 9П-135 и двух ракет 9М-113, 26 единиц реактивных гранатометов РПГ-26 «Аглень», 2 противотанковых гранатомета многоразового использования, реактивный пехотный огнемет РПО «Шмель», 4 противотанковые кумулятивные гранаты ПГ-9 к станковому противотанковому гранатомету СПГ-9 «Копье», автоматический станковый гранатомет АГС-30 и 152 снаряда к нему.

Там было 15 выстрелов 24ПГ-15 к полуавтоматической гладкоствольной пушке БМД-1, 12 противотанковых мин ТМ-57, 15 кумулятивных противотанковых гранат, 834 снаряда ВОГ-25 к подствольному гранатомету ПГ-25 «Костер», 41 ручная граната с запалами, более 10 тысяч патронов к стрелковому нарезному оружию и многое другое. Таким арсеналом обладали «безобидные» ребята, которых преследовал Анкваб.

То, что они готовили теракты, в том числе и против проведения Олимпиады в Сочи, есть документально подтвержденные прямые свидетельства. Они получены в результате совместных оперативных мероприятий российских и абхазских спецслужб. Поэтому утверждения о том, что из арестованных якобы выбивались показания – попытка обмануть общественность.

Но в этой попытке – умысел на разрушение уголовного дела, прекращение судебного разбирательства и освобождение остающихся под арестом террористов.

Думаю, чтобы спасти террористов от правового возмездия, у них есть два пути: либо уничтожить все материалы уголовного дела (но уничтожить придется слишком большое количество документов), либо перевести адвокатов в судьи, «укрепив» состав коллегии Верховного суда защитниками обвиняемых, например, небезызвестными Омаром Берулава, Иваном Зарандия, Константином Чагава. И передать им на рассмотрение данное дело. Потом можно будет, не выезжая к краснодарским онкологам, по одной медицинской справке освободить всех списком, на месте. Это будет редким и в то же время историческим «торжеством» нового абхазского правосудия, ведущего в бездну тотального беззакония.

 - В интервью сказано, что все родственники подсудимых готовы добиваться правды, решительно настроены.

 - Видимо так же решительно, как после последнего покушения и убийства двух сотрудников охраны президента, они перепрятывали членов своих семей, боясь кровного мщения. Невиновный не боится. Даже советская власть со всей мощью своих силовых структур не смогла побороть кровную месть. Знаю это из профессионального и житейского опыта.

Поэтому я настойчиво просил родственников убитых сотрудников моей охраны ни в коем случае не предпринимать незаконных действий. Это было, поверьте, очень трудно. Но семьи убитых доверились правосудию, проявили выдержку, законопослушность.

По всей видимости, это, а затем и государственный переворот, вдохновило близкое окружение и патронат подсудимых преступников, а затем окрылило их, и теперь они голосят так громко, что не слышно пострадавших, в число которых входят многие фамилии.

Думаю, что такие интервью и такое поведение действительно провоцируют решительный настрой не только родственников потерпевшей стороны. Кого еще? Всех других, кто чудом уцелел в неоднократных покушениях. И это не только Анкваб.

Напомню, что при первом покушении, в 2005 году, это были Леонид Лакербая и Ахра Герия. При втором, в том же году, тяжелое ранение получил Роман Герия. В 2007 году при попадании снаряда из гранатомета в служебную автомашину за рулем был тот же Ахра Герия.

В доме, по которому был произведен прицельный выстрел из гранатомета, проживает многочисленная семья моего шурина Инала Лакоба.

При последнем покушении на оживленной магистрали могли погибнуть десятки проезжавших этот участок людей. За рулем разорванной в клочья от взрыва машины вновь был Ахра Герия.

Вдова легко может найти его и спросить, кто сидел с ним рядом. А заодно он может показать ей то, что осталось от автомобиля. Это зрелище, надо сказать, не для слабонервных.

В сгоревшей машине сопровождения, кроме двух погибших сотрудников охраны, находился еще один охранник, ветеран Отечественной войны Нодик Силагава, который был ранен. То есть, при попытках убить меня преступники подвергали смертельной опасности жизни и тех, кто мог находиться рядом по долгу службы или в одном доме со мной – хозяев, родственников, гостей. Или просто случайно оказаться в ненужном месте и в ненужное время. Этого террористы не могли не понимать. И, тем не менее, осознанно шли на кровопролитие.

Сидя в редакции, говорить и писать, что «где-то взрывались дороги, какие-то столбы...», а «его там не было», довольно легко.

Видимо, на себе надо почувствовать силу взрыва, равного от четырёх до тридцати килограммов в тротиловом эквиваленте, или удар кумулятивного снаряда из гранатомета.

Для подкрепления подобных утверждений вдова Кчача и другие аналогично рассуждающие могли бы устроить себе нечто похожее (например, взрывы на дороге, в машине, в доме). Посмотрим, какие будут результаты краш-теста, какое будет получено удовольствие, а пикейные жилеты, сидя на досуге в кофейне, станут рассуждать, что они сами это организовали, а вообще-то их там не было.

Наверное, редактору «Нужной газеты» тоже некое высшее чувство подсказывало не быть в собственной машине, когда в прошлом году одну подожгли, а новую, тяжким трудом заработанную, обстреляли. Но у меня и мысли не возникло, что она могла заказать себе такой «подарок» для укрепления ореола великомученицы, бесплатной защитницы гражданских прав и свобод и всеобщей справедливости.

 - И какова перспектива, по-вашему?

 - По закону и по-моему, все должно определяться правовыми категориями – и вина, и невиновность, и возмездие в нормальных государствах устанавливается в суде. А что касается «зонтика Владислава», «знаковых фигур», «соратников», «окружения» Первого Президента, то, уверен, что эта тема слишком сложна для вдовы Кчача, мало ей известная и очень щепетильная, требующая осторожного обращения.

И вообще, попытки монополизировать право на патриотизм, на славу Победы, на близость к Первому Президенту, на правду, если переусердствовать, отрицательно перспективны и способны дать обратный эффект.

Беседу вёл Игорь Ленский, член Союза писателей России.
Москва, 25 августа 2015 года.