Абхазия: в поисках выхода из церковного кризиса

В последнее время вопрос правового статуса Православной церкви Абхазии  стал одним из самых обсуждаемых. Причем в эту дискуссию вовлечены не только  священнослужители, но и миряне, и люди далекие от христианства. Несмотря на различие позиции, людей объединяет понимание важности религии и церкви в общественной жизни и духовной культуре народа.    

Журналист, член Совета Абхазского медиа-клуба «Айнар»  Спартак Житков взял интервью по церковному вопросу у руководителя Центра стратегических исследований при Президенте РА О.Н.Дамениа. 

     Олег Несторович! В последнее время ситуация вокруг православной церкви в Абхазии вновь обострилась. Теперь она вышла за пределы собственно церковной жизни. Церковный вопрос ныне стал одним из самых обсуждаемых тем и в светских (политических, гражданских и др.) кругах.  Почему церковь вдруг стала своеобразным детонатором, вызвавшим такой резонанс среди  широкой общественности?

     - Общество долго находиться в напряжении не может, тем более такое, как наше. После признания нашей независимости Россией и осуществления ею мер, направленных на обеспечение безопасного развития Абхазии, мы чрезмерно расслабились. Но Грузия ведь не признала и не собирается признавать суверенитет Абхазии? Она по-прежнему пытается вернуть нас в лоно своей государственности. И добивается она этого любым способом, в том числе и через церковь. Тем более, что грузинская церковь, как известно, не столько служит Богу и православной вере, сколько националистическим интересам Грузии. Не она ли благословляла в 1992 году убиение своих же единоверцев в Абхазии?

     В этой связи нельзя не обратить внимания и на следующее: после поражения в войне 1992-1993г.г. Грузия  de facto лишилась возможности осуществлять свою юрисдикцию в Абхазии, а с 2008 г. – и de jure. Это значит, отношения между Грузией и Абхазией прерваны, и говорить о них  сегодня не приходится. Между тем связь  отдельных церквей, действующих в Абхазии, с грузинской церковью сохраняется. Причем, эти церкви остаются под юрисдикцией Грузинской Православной Церкви (ГПЦ) не только формально. Не об этом ли говорит, в частности, появление нового церковного храма в с. Речх Ткварчальского района? Речь идет о строительстве  враждебной стороной  православного храма и создание ею своей церковной организации на нашей территории! По существу ГПЦ создает в Абхазии духовный форпост для формирования новой пятой колонны. Нетрудно понять, для чего все это делается. Не правда ли, вопиющий факт? И это происходит не когда-то, а сегодня, и не где-то, а на нашей территории!

     Олег Несторович! Это на самом деле вопиющий факт. Как такое могло случиться?

     - Разумеется, этот факт требует специального расследования и здесь не место о нем говорить. Это может увести нас от заданной темы. В контексте нашей беседы более важной представляется сама тенденция к усилению деятельности ГПЦ в Абхазии, что хорошо наблюдается и подтверждается не одним вышеотмеченным фактом. Причем, свою деятельность ГПЦ в Абхазии преподносит внешнему миру, прежде всего, Русской Православной Церкви (РПЦ), как желание абхазов оставаться в ее духовном лоне. Именно на этой основе, на основе «желания» абхазов, грузинские иерархи пытаются заручиться поддержкой поместных православных церквей в восстановлении своей канонической территории в границах советской Грузии. Впрочем, в том, что делается грузинскою церковью в Абхазии, нет ничего неожиданного. Она делает то, что мы ей позволяем. Более того, свою политику ГПЦ проводит на нашей территории не без косвенной, а порой и прямой поддержки  тех, кто по долгу службы обязан был не допустить появления грузинского храма в Абхазии. Приходится думать, что среди них были и отдельные абхазские священники. Ведь без освящения закладки строительство храма не могло начаться? Но возникающие в этой связи вопросы, повторяю,- предмет специального расследования.

     В условиях продолжающегося противостояния между Абхазией и Грузией трудно мне допустить, что кто-то из абхазских священников тайно поддерживает связь с ГПЦ.

    - И мне тоже трудно, точнее говоря, не хочется так думать. Но факты, с которыми мы сегодня сталкиваемся, говорят о том, что определенная связь между отдельными действующими в Абхазии церквями, стало быть, и священниками, и ГПЦ все же сохраняется. Некоторые из них по-прежнему остаются клириками грузинской церкви и продолжают служить в абхазской церкви, что является нарушением церковного законодательства. Если  абхазская церковь на самом деле вышла из состава ГПЦ, как об этом заверяет нас отец Виссарион (Аплиа), то рукоположенные в грузинской церкви священники не могут служить в нашей церкви. Остается неясным, какой церкви служат эти священники? Разумеется, мы, представители светской общественности, не собираемся вторгаться в организацию внутрицерковной жизни – это прерогатива самих священников. Но нарушения церковной каноники в действиях наших отдельных священников заметны невооруженным взглядом, что не может служить укреплению авторитета церковного института в обществе, вышедшем из ада войны.

      Если следовать одной из библейских заповедей, мы должны судить о людях, стало быть, и о священниках, «не по их словам, а по делам». Из уст наших церковных настоятелей мы слышали и слышим, что после войны абхазская церковь в одностороннем порядке вышла из состава ГПЦ, и теперь их усилия направлены на воссоздание независимой Абхазской Православной Церкви (АПЦ). Разумеется, такая позиция находила понимание и поддержку в обществе. Более того, отец Виссарион (Аплиа) постоянно заверял общество в том, что у него есть договоренность с РПЦ, которая и будет решать судьбу абхазской церкви. Многие из нас понимали, что такие вопросы так не решаются, но широкая общественность, будучи в неведении в церковных вопросах, верила этим увещеваниям и терпеливо ждала решения правового статуса АПЦ. Однако годы шли, конкретных действий, направленных на  решение вопроса, не наблюдалось. Церковная жизнь в Абхазии продолжала оставаться в правовом вакууме.

      И все же: почему именно правовой статус абхазской церкви стал  для широкой общественности столь значимым? Иначе говоря, что Вы ожидаете от решения этого вопроса?

     - Здесь важно учитывать тот факт, что после распада СССР территория Абхазии оказалась в зоне геополитического противостояния между ведущими державами современного мира. Последствия этого противостояния мы уже на себя испытали. Но борьба за овладение нашей территорией на этом не завершилась, она продолжается. И продолжается она не в форме вооруженной агрессии, а через насаждение в нашей жизни других ценностей, стереотипов и норм жизни, т.е. через разрушение нашей национальной идентичности. К сожалению, мы не всегда осознаем всей опасности этой борьбы, которую она несет нашему обществу.

     Ситуация усугубляется еще и тем, что ныне Абхазия стала зоной и межрелигиозного противостояния. Невольно мы становимся участниками этого сложного и тонкого процесса, что требует от нас особой настороженности и веротерпимости. Во многом этим обусловлена и та информационная агрессия, которая обрушилась на нас в последнее время. Информационное пространство все более наполняется публикациями, авторы которых пытаются создать антиправославный образ Абхазии. Они стараются убедить мировую общественность в том, что судьба сохранившихся на абхазской территории древних православных памятников и святынь, представляющих общечеловеческую ценность, находится под серьезной угрозой. По  их мнению, эти памятники надо защитить, прежде всего, от самих абхазов, которые, будучи язычниками и мусульманами, не имеют никакого отношения к этим ценностям. Думаю, что нет надобности здесь говорить об истории православия в Абхазии, которой почти 2000 лет. Об этом свидетельствуют сами памятники и святыни. Причем, что особенно важно, сохранились они благодаря отношению народа, культура которого (язык, ментальность, менталитет и др.) причудливо переплетена с православными ценностями и миросозерцанием. Не менее важно и то, что: антиправославный образ Абхазии формируют не мусульмане, не язычники, и не представители иных конфессий, а именно православные авторы.  Любопытно, не правда ли? 

     Правда, такие идеологические приемы для нас не новы. Так ведь готовилась в начале 90-х годов прошлого столетия православная Грузия к вооруженной агрессии против «мусульманской» Абхазии? И мы хорошо знаем, что из этого вышло. Извлекая уроки из прошлого, нам важно понять, что от информационной  угрозы защитить нас никто другой не может, кроме нас самих. Лучшим способом защиты от этой угрозы являются наращивание организованности общества и развитие его интеллектуального потенциала.

     Правовой вакуум, образовавшийся после войны вокруг абхазской церкви, активно используется сегодня так же различными сектантскими организациями. Среди них немало и таких, которые представляют угрозу нашей национальной безопасности. Порой мы не знаем, что за личность скрывается под рясой православного священнослужителя. Под одеждой православного священнослужителя может скрываться и уголовник, и преступник, и все кто угодно. 

     Повторяю, никто другой не может защитить нас от этих угроз. Защитить себя от них – наша святая обязанность! Не правда ли? Именно в контексте защиты духовной жизни нашего общества активная деятельность православной церкви  стала остро востребованной, и нам небезразлично, как она выполняет свою миссию.

     Если я правильно понимаю Ваши слова, то Вы, представители светской общественности, не особенно удовлетворены, как православная церковь выполняет свою миссию? 

   - Исторически Абхазия – православная страна, но сегодня ее территория не является канонически единой. Действующие в Абхазии епархии – Пицундско-Сухумская и Священная Митрополия Абхазии не образуют единой церковной организации со своим архиереем. Можем ли мы говорить о государстве, если в нем нет единого органа управления и лица, осуществляющего волю этого института? Эти епархии de facto являются самоуправляющимися организациями, при этом Пицундско-Сухумская Епархия формально продолжает оставаться в лоне ГПЦ. 

     Характеризуя эту ситуацию, можно сказать: старая церковная система разрушена, а новая – еще не создана. Потому речь как раз должна идти о формировании новой церковной системы в Абхазии. Ведь после войны, как известно, ситуация в Абхазии коренным образом изменилась? Между тем церковная жизнь продолжает оставаться в правовой неопределенности. Я понимаю, что  изменение церковных границ не может автоматически следовать изменению политических границ. Но Абхазия и Грузия сегодня находятся во враждебном взаимоотношении. Может ли в этих условиях абхазская церковь оставаться частью  враждебной ей церкви? Коль скоро этого невозможно, абхазской церкви следовало еще раньше приступить к организационному и каноническому самоопределению. Но сил не хватало. Церковная служба после войны велась лишь усилиями отца Виссариона и нескольких священников.  Благо, позже благодаря РПЦ появляется новая плеяда высокообразованных абхазских священников. Возникла возможность канонической реорганизации церковной жизни в Абхазии.

     Чтобы начать эту работу, необходимо было, прежде всего,  выяснить вопрос: будет ли абхазская церковь независимой или останется она в составе ГПЦ? При обсуждении этого вопроса все наши священники были едины в том, что абхазская церковь должна стать независимой, но в методах достижения этой цели они разошлись. Старшее поколение наших священников предпочло идти к этой цели политическим путем, через переговоры, договоренности и др. со своими коллегами из других поместных церквей,  младшее – каноническим путем. То есть первые мыслили воссоздание независимой абхазской церкви через признание ее независимости, а вторые - признание независимости абхазской церкви через ее каноническую организацию. Различие в подходах к этой задаче и привело их к расколу, что еще больше осложнило решение церковного вопроса. Могли ли в этих условиях представители общественности, экспертного сообщества равнодушно следить за тем, как напряжение вокруг абхазской церкви нарастало?

     Однако наши попытки примирить их (священников) не дали успеха. Видимо, расхождение между священниками во взглядах касалось не только подходов. Тем самым обсуждение церковного вопроса, как Вы правильно заметили, вышло за рамки внутрицерковной жизни, втягивая в себя и представителей светской общественности.

     Есть ли выход из этой, на самом деле непростой, ситуации? Если есть, каким Вы его видите?

    - Повторяю, правовая неопределенность церковной жизни стала серьезной угрозой нашей национальной, в первую очередь, культурной, безопасности. Поддерживая свою национальную безопасность, мы политически самоопределились и создали независимую государственность, которая уже признана Россией и некоторыми другими странами. Но этого оказалось недостаточно. Возникла острая надобность и в духовном самоопределении, в создании церковного института, способного отвечать на вызовы времени и активно влиять на духовное развитие общества.

    Как Вы представляете создание церковного института в наших условиях? Ведь это непростая задача, решение которой требует от нас большого опыта, времени и интеллектуального потенциала?

    - Разве выиграть войну с многократно превосходящей силой и создать свою государственность было легкой задачей? Разве возникавшие в постсоветское время перед нами задачи имели простое решение? Мы не выбираем задач, решать которые нам приходится. К ним относится и церковный вопрос, к которому проявляется сегодня повышенный интерес со стороны не только простых прихожан. Но среди них немало и таких, кто хотел бы сохранить сложившийся здесь статус-кво. Именно они пытаются внушить обществу мысль о том, что вопрос об абхазской церкви будет решаться где-то, но не в Абхазии. Задачу нашего общества они видят в бездействии и смиренном ожидании благой вести. Но история требует от нас определенных действий.

     Возвращаясь к непосредственному ответу на Ваш вопрос, хочу заметить одну простую истину: церковь создается, и служба в ней ведется во имя  окормления паствы. Для окормления паствы и духовного обслуживания ее воздвигается церковный храм, создается структурированный и иерархизированный церковный институт. Церковь, таким образом, является выражением духовных интересов и потребностей определенной группы паствы. Правовой статус паствы  достаточно четко зафиксирован в церковном законодательстве, в свете которого действия отдельных наших священников, пытающихся решить церковный вопрос за спиной своих прихожан, выглядят, мягко говоря, некорректными.

     Иначе говоря, образование церкви должно происходить не «сверху», а «снизу» – с решения собрания церковно-приходского народа. Именно на таком собрании должен быть рассмотрен вопрос о правовом статусе православной церкви в Абхазии и  принято по нему решение, что соответствует как нормам церковного законодательства, так и реальным условиям, сложившимся сегодня у нас. Собрание правомочно принять любое решение, в том числе и решение о создании автокефальной православной церкви в Абхазии.

     Мы можем провозгласить свою церковь независимой, но кто ее признает?

    - Не следует ставить телегу впереди лошади. Пока мы сами не провозгласим свою церковь независимой, никто другой признать ее не может. Разве мало в православном мире непризнанных церквей? Но они существуют и действуют. Кстати, среди них числится и абхазская церковь. Ведь долгое время независимость абхазского государства никем не признавалась. Но в 2008 году Россия признала. Могла ли она это сделать, если до этого не существовало абхазское государство как независимое? Что и говорить, признание независимости абхазской церкви важно, но еще более важна сама каноническая организация церковной жизни, без чего признания быть не может.

     Как я понял, Вы планируете проведение собрания церковно-приходского народа?

    - Это уже задача самих священников и прихожан. Если они посчитают нужным, представители светской общественности готовы помочь им в организации и проведении такого собрания.

     Вы уверены, что они возьмутся за проведение церковно-приходского собрания? До сих пор ведь они не брались за такое дело?

    - Два месяца, как по инициативе представителей светской общественности проводится сбор подписей граждан РА по вопросу о правовом статусе православной церкви в Абхазии. Наши граждане активно включились в этот процесс; равнодушных среди них к церковному вопросу мало. Эта акция уже идет к завершению. Она, как нам представляется, может стать мощным толчком к выходу из церковного кризиса. Противостоять воле народа нелегко будет силам, заинтересованным в сохранении статуса-кво.

Не ограничивает ли эта акция права церковных прихожан?

    - Отнюдь, нет! У нас, как и во многих других странах, церковь отделена от государства. Однако это вовсе не значит, что она отделена и от общества. Церковь находится в органической взаимосвязи с обществом и служит его интересам. Ей небезразлична судьба общества, как и наоборот. Между тем иные наши священники рассуждают в этой связи по-своему: коль скоро церковь отделена от государства, только они вправе заниматься церковной политикой. Словно церковь приватизирована ими.

     Повторяю, мы не вторгаемся в организацию внутрицерковной жизни. Мы пытаемся оценить деятельность церкви с точки зрения общества, которому она принадлежит. Имеем мы на это право?

     Еще один вопрос в этой связи, если позволите: не ограничивает ли сбор подписей граждан их право на свободное волеизъявление?

    - Такая форма плебисцита не нами изобретена. Она довольно широко используется во многих странах. Несомненно, различие между плебисцитом (референдумом) и сбором подписей имеется. При плебисците анонимность голосующего сохраняется, что позволяет выразить себя независимо от условий и обстоятельств. Сбор же подписей есть открытый референдум, т.е. подписывающий опросный лист не скрывает себя от общества. Но различие не только в этом. Референдум выявляет сугубо количественные показатели, в то время как сбор подписей дает и качественные данные. При сборе подписей выявляется наиболее активная и влиятельная часть электората. Здесь человек получает возможность легализовать себя, выразить значимость своего «Я» и, будучи уверен в себе, готов публично отстаивать свою позицию.

     Можно ли в этом контексте, в контексте ситуации, сложившейся вокруг церкви, рассматривать встречи Президента РА  А.З.Анкваб с Патриархом Московским и всея Руси Кириллом в Москве и Митрополитом Иларионом в Сочи?

    - Думаю, что патриаршеству РПЦ не безразлична судьба абхазской церкви. Выше я уже говорил о молодых абхазских священниках, получивших блестящую богословскую подготовку в образовательных учреждениях РПЦ. В свое время Патриарх Московский и всея Руси Алексий IIосудил грузинскую агрессию в Абхазии. Россия сегодня выступает гарантом нашей национальной безопасности и оказывает республике помощь в восстановительном процессе. Со своей стороны Абхазия играла и играет важную роль в поддержке российских интересов на Южном Кавказе. Можно было бы продолжить перечень таких фактов, но надобности в этом нет. Они хорошо известны и высоко ценятся в нашем обществе. Тот, кто дорожит судьбой Абхазии, не может не служить сегодня укреплению и развитию российско-абхазских взаимоотношений. Способствуя решению церковного вопроса, мы учитываем и интересы РПЦ.

     Между тем из уст отдельных священников, как абхазских, так и русских, звучат слова о том, что сбор подписей, проводимый сегодня в республике, не отвечает интересам РПЦ.

    - Но ни один из них вразумительно и аргументировано объяснить не может, каким образом проводимое нами мероприятие противоречит интересам РПЦ? В этой связи уместно вспомнить 1994 год, когда мы принимали Конституцию РА, и 1999 год, когда проводили референдум о государственной независимости Абхазии. И тогда тоже было немало «советчиков», пытавшихся убедить общественность воздержаться от принятия Конституции и проведения референдума, противоречащих якобы российским интересам. Нам часто приходится сталкиваться с людьми, за пазухой которых нетрудно заметить хвост украденного петуха. Под прикрытием государственных интересов иные чиновники и церковные, в том числе, часто протаскивают свои собственные. Важно не путать государственные интересы с интересами отдельных людей, какого бы положения они не занимали. Наш подход к решению церковного вопроса, повторяю, служит не только укреплению  позиции православной церкви в Абхазии. Будучи автокефальной, Абхазская Православная Церковь может и должна играть более активную роль и в интересах РПЦ.

    - Если правильно понимаю Вас, встречи Президента Абхазии А.З.Анкваб в Москве и Сочи по церковному вопросу можно рассматривать, как толчок в этом процессе?

    - Несомненно! По существу сочинская встреча, в которой Сократу Рачевичу Джинджолиа и мне удалось участвовать, была продолжением московской. Только здесь формат встречи был немного расширен и в ней участвовали  председатель ОВЦС, Митрополит Волоколамский Илларион, протоиерей Балашов, представлявшие РПЦ и   Митрополит Боржомский и Бакурианский Серафим, представлявший ГПЦ. Встреча не предназначалась для выработки какого-либо документа. Задача, которая ставилась перед нею,  состояла в презентации принципиальной позиции каждой из трех заинтересованных сторон.  Эта задача была выполнена. Тем самым сделан первый шаг, за которым, как мне представляется, последуют и другие, направленные на каноническую организацию православной церковной жизни в Абхазии.

Апсныпресс.