Смерть генерала
СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛА
Абхазский тупик: хроники надежд и преступлений
Я даже не предполагал, что четырехдневная поездка в Абхазию на предмет подышать морским воздухом закончится… кладбищем.
Ладно, давайте все по порядку. 17 апреля приезжаю в Абхазию, и вечером из программы «Время» узнаю, что при штурме спецназа у себя в квартире застрелился генерал Алмасбей Кчач.
Утром следующего дня я пришел к только что избранному председателю парламента Абхазии Валерию Бганба и в ходе интервью получил ответ, что таким образом генерал отвел от семьи кровную месть.
Эта беседа плюс суждения «брехаловки» и послужат неким фоном ко всему последующему расследованию. Хотя нет. Расследование предполагает выводы. А их-то как раз и не будет. Впрочем, умный и так все поймет.
Парламент
– Это уже не первая ваша победа, но председателем парламента вы стали впервые. Как вам новый состав?
– Много молодых, толковых, мыслящих людей.
– Абхазский парламент – это место для дискуссий?
– Посмотрим. Конечно, плохо, что он обновился аж на 80 процентов. Но если мы сможем использовать амбициозность молодых депутатов, я думаю, нормальный будет парламент. Ребята настойчивые, живые…
Мне нравится Валерий Рамшухович. Прост, нет позерства, хорошая речь. Понимаю, слово «живые» он произнес как синоним «активные». Но уже в Ставрополе, прослушивая диктофонные записи, слово это резануло. Ведь после парламента, после «брехаловки» был гагрский дворик.
Но, чтобы понять случившееся там, надо вернуться в начало марта, когда на президента Абхазии Александра Анкваба было совершено покушение, убиты два телохранителя. В марте – апреле по этому делу арестовали девять человек. В том числе был взят под стражу видный абхазский предприниматель Бутба. Кстати, один человек при аресте странно погибает, второй кончает жизнь самоубийством в камере (первая информация – перегрыз себе вены, вторая – повесился). Причем активно обсуждается тот факт, что все задержанные – это не нюхавшие пороха, в основном, пацаны, которым и по опыту, и по знаниям невозможно совершить теракт. И тут же в Интернете появляется информация, что за этим и другими покушениями стоит генерал Кчач. У него-то как раз боевого опыта и боевых знаний «выше крыши». И если будет доказано, что генерал готовил последнее покушение, то родственники президентских охранников естественно будут ему мстить. Теперь становится понятной мысль председателя парламента, что, совершив самоубийство, Кчач отводит эту месть от своей семьи.
На третий день морского променада мне сообщили, что генерал оставил предсмертную записку и меня просят приехать на место трагедии.
Дворик
На следующее утро я в Гаграх возле простой «хрущевки», на первом этаже которой в крохотной квартирке и жил с семьей генерал Кчач. Из квартиры доносится плач женщин, на улице несколько десятков молчаливых мужчин, среди которых ветераны-добровольцы грузино-абхазской войны 1992-1993 годов, специально приехавшие кто из КБР, кто из КЧР. О некоторых, например, о разведчике, майоре Советской армии, командующем абхазским фронтом Мухамаде Килба, я когда-то писал.
Дежурные фразы, все подавлены. Разговорится Килба уже потом – его правду вы прочтете чуть позже.
Я не был знаком с Аликом (так здесь называют генерала). Но за годы, что освещаю жизнь Абхазии, от сотен людей о нем слышал одно: «глубоко порядочный и совестливый», «последний из ближнего круга Владислава Ардзинбы», которого до сих пор боготворит большинство абхазов и адыгов. А в этом круге, подчеркивал каждый, мог находиться только человек чести – других Ардзинба близко к себе не допускал.
Но сержант милиции Кчач, которого еще на заре борьбы за независимость именно жители Гагрского района направили в охрану Владислава Ардзинбы, быстро приглянулся Владиславу Григорьевичу. С начала грузино-абхазской войны он назначает его начальником своей охраны. После победы Кчачу дважды доверяют пост министра МВД, и он с нуля создает республиканские органы внутренних дел.
– Нам и раньше передавали, – начинаю запись разговора с братьями генерала Бесланом и Энвером, – мол, президент республики говорит, что именно Алик стоит за покушениями на него. Я однажды спросил брата: «Скажи мне правду – ты замешан в покушениях?». Он мне ответил: «Я не имею к ним никакого отношения. Если меня кто-то хочет запачкать, то не в моих силах эту ложь остановить. Я сейчас простой гражданин и со мной можно все что угодно сделать».
– А еще он мне сказал, – уточняет Беслан, – если меня вызовут, мы вместе поедем, ты меня заведешь к следователю и уедешь.
– Зачем нужно было устраивать это шоу со штурмом? – задает риторический вопрос Энвер. – Алик – бывший министр МВД, он как никто знает, что дома хранить материалы, тем более по покушению, – глупо.
Это такой контраст – яркое солнце и толпа людей в черном. Это так несопоставимо – божественная природа и гнетущая свинцовая скорбь, разлитая в этом дворике.
Неужели здесь жил организатор покушения на президента республики?..
Парламент
– Это очень хорошо, что в парламенте есть разные точки зрения. Это будет способствовать принятию более качественных законов. Тем более, у нас любой депутат имеет право принимать участие в работе любого комитета.
– Это демократично…
– Так что вы зря подкололи насчет того, место или не место для споров абхазский парламент. Дискуссии нужны, и они будут.
– А сможет ли парламент не соглашаться с тем же президентом?
– При избрании я сказал и буду пытаться это делать: парламент не должен быть карманным, но парламент не должен быть и резко оппозиционным. Это только вред для нашего государства. Он действует в своем конституционном поле, и это значит, что он может не соглашаться с президентом. Будем разговаривать, будем спорить.
– Мне сказали, что по понедельникам ваш президент принимает до сотни человек. Если все на нем, что тогда делают другие ветви и структуры власти?
– Согласен с вами. Это хорошо, что президент так работает, но нехорошо, что не работают другие структуры. Палка о двух концах. Надо повышать ответственность местной власти, надо дать им больше прав. Нас, абхазов, мало, и все мы родственники. У нас сильны особенные традиции: в республике есть два исторических, святых для абхазов места. Первое это Лыхны. Если на этом месте решения принимает весь народ, то эти решения всегда соблюдаются. Вот как вписать эту многовековую традицию, как вписать Совет старейшин в нашу Конституцию? Если бы найти симбиоз права и вековых обычаев и традиций – это было бы шикарно…
Дворик
– В Абхазии есть святилище, – продолжает один из братьев, – если абхазы друг другу что-то не могут доказать, они приходят туда. И если человек на этом месте в чем-либо клянется именем Всевышнего, то всем ясно – это правда. Даже кровники верят таким клятвам и кровную месть прерывают. Все абхазы испокон веков знают: нельзя на святилище соврать, иначе твой род быстро вымрет, твои дети, внуки жизнями ответят за клятвопреступление.
Алик трижды был в святилище и клялся, что к покушениям он не имеет отношения. Мы считаем, что Алик застрелился. Он говорил нам: если меня захотят поставить на колени и одеть на голову мешок – я не дам им это сделать, я не дам, чтобы на мне они сделали пиар. И они знали, что он покончит с собой, поэтому и устроили штурм…
Парламент
– Почему ни один русский не прошел в нынешний парламент? Такого ведь никогда не было.
– Две причины: нет компактного проживания русских, вторая – они не смогли сплотиться. В Абхазии есть 22 организации, отстаивающие интересы русских, вы понимаете...
А если честно: раньше на то, чтобы прошли русские депутаты, административный ресурс был направлен. Сейчас этого нет. Очень обидно, что ни одного депутата русского. А ведь выдвигалось десять человек…
– Отношение к русским в Абхазии в последнее время поменялось. Раньше я заходил в кафе – меня не знали куда посадить и как угодить. Теперь же – могут и нахамить…
– Я не скажу, что отношение поменялось. Наоборот. А официанты – они просто пресытились отдыхающими. Нет, весь наш народ стоит за Россию…
«Брехаловка»
…Из парламента я и «пришел к народу», на знаменитую «брехаловку», это практически напротив. На этом пятачке набережной Сухума – «нерв» народной политики. Сюда даже президента Медведева покойный Багапш приводил – мы писали об этом. За чашкой очень неплохого кофе я снова заговорил об отношении абхазов к России. И сразу услышал:
– Отношение к России у нас прекрасное. Для нас сосед дороже брата.
– Но у вас в соседях и Грузия?
Повисла пауза. А затем…
– …Россию мы любим. Мы не любим границу, таможню. Где отнимают круг сыра, который везешь в подарок в Москву, где за мандарины требуют заплатить деньги, где замороженную камбалу, которую везешь дочери-студентке, без объяснений выбрасывают на землю…
– …На границе отношение к нам просто отвратительное…
– …Только ли к нам? Даже отдыхающие по три-пять часов стоят, женщины падают в обморок...
Примеры сыпались, назывались фамилии лютых таможенников. И под занавес:
– И совсем другое дело на границе с Грузией…
И тоже примеры. С совершенно другим знаком. Мне становится обидно за державу, меняю тему:
– Вот уже почти четыре года как Абхазия признана независимой. Вы почувствовали какие-либо изменения?
– Никаких, тем более в экономике. А зачем спецназ ФСБ штурмовал квартиру Кчач?
Я даже не сразу сообразил, что этот вопрос адресован мне.
– Я знаю, что ФСБ помогает в расследовании последнего покушения. А с чего вы взяли, что русские участвовали в штурме? – перехожу в наступление.
– После штурма на улицу вышел боец в маске и в рацию по-русски сказал: «У нас груз двести». Такие выражения не характерны для абхазских силовиков.
Я молчал. Собеседники почувствовали, насколько мне неприятна эта информация, и поменяли тему:
– В Абхазии памятника Ардзинбе нет, хотя два года прошло, а власти обещали это сразу после кончины. И все заметили, что в последнее время Грузия перестала на нас «накатывать».
Вот об этом я слышал уже не в первый раз. Это означает одно: восточным соседям нужны те процессы, которые происходят сегодня в Абхазии, и они стараются не вспугнуть даже словом зреющие и полезные для Саакашвили тенденции. Кстати, раньше такую «утку» про русский спецназ даже озвучивать постеснялись бы. А теперь меня, российского журналиста, на полном серьезе спрашивают: «Правда ли, что русские войска блокируют горные села, помогая поимке покушавшихся на Анкваба?».
И пока я искал ответ, прозвучала жесткая реплика:
– Вам, уважаемые союзники, необходимо понять: российская пропаганда давно и явно «пробуксовывает», а дезинформаторы всех мастей сполна отрабатывают свой хлеб с маслом. При политике, когда все достижения приписываются нашей власти, а все провалы перекладываются на «русского медведя» – для роста антироссийских настроений всегда будет благодатная почва.
Парламент
– Абхазы, особенно интеллигенция, неоднозначно восприняли относительно недавнюю передачу трех лучших санаториев в собственность России…
– Я думаю, это был интерес какого-то конкретного российского чиновника… При нашем нищенском бюджете передача ведь прошла безвозмездно, хотя должно было быть дополнительное соглашение. Но его нет. Был шум, были переговоры… короче Минобороны РФ заканчивает ремонтные работы.
Квартира Кчач
Я был единственным журналистом, которому разрешили войти в квартиру. Меня еще раз поразила та скромность, в которой жила эта семья.
– Я была на работе, муж был дома один, – тихо рассказывает Саида. – Мне позвонили и сказали, что дома идет обыск. Я примчалась, билась у двери минут сорок, не пустили. Потом вышла во двор, увидела выломанные решетки на окнах. Подошли женщины, еще полчаса мы прорывались в подъезд, его тоже закрыли, потом снова стучались в квартиру. И вдруг дверь открылась, и все, кто там был, быстро выбежали.
Я зашла, муж лежит на полу в комнате в луже крови.
«Они его убили», – закричала Саида и бросилась обратно. Силовики еще не успели выйти на улицу, женщина стала их хватать за пиджаки. «Почему вы уходите, скажите, что здесь произошло?» – кричала она. Те молча рванули во двор, где с кулаками их встретили соседи и родственники.
– Что они натворили с нашей семьей! Как мы дружно жили…
– Что все же произошло?
– Ведь сперва штурма не было. Сначала он открыл дверь тому, кого, наверное, хорошо знал. Это говорят соседи. И они же говорят, что было два выстрела. А уже потом ломом выломали балконную дверь. Было очень много милиции, людей в масках. Соседям приказали не высовываться из окон, иначе будут стрелять. Такого никогда не было в Абхазии. Мой муж очень верующий человек, он на святилище поклялся. И я могу поклясться за него. Он был слишком честным, слишком совестливым. А сегодня что творится? Его хотят оболгать. Он безумно любил детей, он не мог их оставить.
Вот эта его куртка лежала на кровати. А в ней записка. Не могу понять, это его почерк или нет. Некоторые буквы он никогда так не писал. Не заметить эту куртку и не обшарить карманы они не могли за те два часа, что были в квартире. Я не пойму…
В квартире ведь не было обыска, я бы это заметила, только шкаф отодвинут. Я не думаю, что он застрелился, ему помогли. Мы строили планы на путешествие с детьми…
Карту путешествий заменило вот это письмо:
Версии дилетантов
Кчач не вызывали в органы, а сразу организовали штурм квартиры. Объяснить это вроде можно одним: нужна была внезапность, чтобы он не успел уничтожить доказательства причастности к покушению.
Но рассчитывать, что милицейский генерал будет что-то хранить дома – это даже не маразм. Тогда зачем нужен был штурм? Можно было арестовать его в том же Сухуме и спокойно провести обыск в квартире, не бряцая оружием и не пугая женщин и детей.
Два часа силовики находились в квартире, но обыска не было. Что делать в квартире так долго?
И самое главное: не заметить предсмертную записку в кармане из сеточки невозможно. Как невозможно написать столь большое письмо, когда двери выломали за считанные секунды. Как неестественно самоубийце после собственной подписи написать ее бюрократическую расшифровку с инициалами, терять время на другие инициалы и литературно брать слово «дявол» в кавычки. Более того, все уверены, что такой любящий и верующий отец, дед и муж, как Кчач, в первую очередь обязательно дал бы жене наказ беречь детей и попросил прощения. Это главное перед Богом и Семьей, а не то, что какой-то даже не родственник Бутба куда-то направил каких-то пацанов. К тому же, что сразу мне бросилось в глаза, записка была сложена на невероятное количество сгибов и подгибов, немыслимых для столь напряженной обстановки, а эти сгибы были так затерты, будто листку не три дня, а три года. Вот и спрашивается: как можно не провести даже поверхностный обыск и не изъять ВАЖНЕЙШИЙ ВЕЩДОК?
Да, я задаю неудобные вопросы, но стараюсь сохранить объективность. Поэтому еще раз подчеркиваю, что родные братья уверены, что Кчач застрелился – не потому, что виновен, а спасая свою честь, то есть его довели до самоубийства. Поэтому привожу вторую версию, что генерал был причастен к покушениям, поэтому покончил с собой, дабы отвести от семьи месть. Есть третья версия: Кчач зачем-то выстрелил поверх голов стоящих в подъезде (есть след от пули, соседи слышали два выстрела), запер дверь, написал записку и застрелился. И четвертая: он выстрелил, и был убит при сопротивлении, с последующей имитацией самоубийства.
Но я не могу не привести еще одну версию. Штурм организовали как отвлекающий маневр, но сначала к Кчач вошел тот, которого он хорошо знал. Ударил генерала еще в коридоре по голове, перетащил тело в комнату, вложил в руку мертвого или раненого Кчач пистолет, выстрелил под левое ухо (генерал был левша, но переученный, ел и стрелял только с правой, но об этом немногие знали), выстрелил в стену коридора, имитируя сопротивление генерала. Все это сделано для того, чтобы легализовать эту записку, которую разгневанные родственники должны были, по замыслу организаторов, сразу выложить в Интернет. Записка – вот ключ ко всему. Она должна была стать общедоступной ради одной фразы, которая первоначально была такой: «Но, думаю, А. Бутба направил неопытных пацанов на это дело». Именно «но» было, а не «не», которое к тому же подразумевало слово «что». Приверженцы этой версии уверены, что фразой «Но думаю…» в предсмертной записке убивались сразу два «зайца»: авторитетнейший в народе человек Кчач подтверждал причастность Бутба к покушению. Это мощно поддержало бы правоту следствия в глазах широкой общественности. Второе – после такого оговора клан Бутба натравливался на клан Ардзинба, к которому очень близок был генерал. И первое, и второе, говорят приверженцы этой версии, выгодно только одному человеку – президенту республики. Ибо если не доказать виновность давно сидящего в изоляторе Бутба и не осудить его, то президенту Абхазии придется из республики уезжать и очень далеко. Бутба слишком влиятельный человек и не простит такого беспредела. А стравливая фамилии, президент по-византийски разделяет и властвует.
Но кто-то, может быть, даже один из силовиков, вовлеченный в эту «подставу» (а большинство из них – воспитанники Кчач), защищая честь и семью генерала, исхитрился к букве «о» пририсовать хвостик, переделав ее в «е». Дорисовка не исключена, достаточно по этому же тексту посмотреть, как покойный писал эти две буквы. Кстати, недавно заказанная родственниками графологическая экспертиза в Сочи однозначно подтвердила: записку писал не генерал, не его почерк, хоть и искусно подделанный. Правда, через некоторое время тот же графолог был уже не столь уверен. «С ним правильно поговорили», – считают некоторые.
Просто сфабриковать подобный опус при живом генерале глупо, он любую ложь опровергнет на том же святилище. Вот почему генерала и убили.
Эта версия набирает обороты, подпитываемая новыми фактами преследования близких к Ардзиндба людей, отказами прокуратуры предоставить Бутба российских адвокатов и провести эксгумацию трупа генерала, на чем настаивает вдова. Настаивает небеспричинно: когда родственники осматривали покойного, они и обнаружили у него пролом черепа. Да и в прихожке хозяйка заметила замытые следы крови, по которым сделала вывод, что тело от двери тащили в комнату. И все больше в республике волна критики президента, который, по мнению многих, ведет Абхазию в сторону то ли Грузии, то ли авторитаризма, для чего устраняет людей Ардзинбы, открыто противящихся этой политике. Таких, как покойный генерал Кчач.
Но это, повторяю, только версии, версии дилетантов. И они будут множиться, слишком много вопросов, нелогичности, политики, предвзятости, странных фактов в этом официальном самоубийстве.
Я недавно спросил одного ветерана, уверенного, что Кчач помогли уйти из жизни:
– Если за вброшенной запиской стоит президент, зачем ему допускать столь нелестные выражения в свой адрес?
– Кчач никогда не скрывал своего отношения к Анквабу, – объяснил он мне. – И эта «критика» в якобы предсмертной записке должна была доказать ее подлинность.
Но был еще один вопрос, для меня самый главный, и был еще один ответ…
Мухамад Килба: «Это – моя правда»
Года полтора назад я написал очерк об этом командире элитного афганского подразделения, который пешком, с палочкой, в самый критический для Абхазии момент «просочился» в Гудаутский котел (вся другая территория была занята грузинами), организовал сначала оборону, а затем разгром западной группировки агрессора. Повернув на восток, освободил Сухум и оставшуюся территорию республики. Для Абхазии он был, как Жуков для СССР во время Великой Отечественной – и это не мое мнение. Закончив войну, он так же тихо ушел в родной Черкесск, отказавшись от высочайших постов и собственности в этом райском уголке, но сохранив здесь все связи и безмерное уважение.
Главный вопрос, который я задал Мухамаду Килба:
– А мог ли штурм квартиры Кчач произойти без санкции президента республики?
– Исключено абсолютно.
– Тогда зачем ему нужна была такая жестокая демонстративная акция по отношению к другу основателя государства и крайне уважаемому, любимому не только в Абхазии, но и на Северном Кавказе, да и в России человеку?
И начался такой вот разговор:
– Личность нынешнего президента Абхазии – и во время войны, и после – мне всегда была очень интересна. Я несколько отвлекусь, чтобы было понятно, о чем хочу сказать. До войны я ни разу не был в Абхазии, хотя мои далекие предки отсюда. Воюя, параллельно старался найти корень конфликта, разговаривал с людьми, изучал документы. И я понял, что Абхазия всегда была объектом притязаний Грузии. Желание прекратить эту историческую несправедливость и заставило народ заявить о независимости. А когда началась агрессия, когда с востока и запада высадились десанты и Абхазию зажали в танковые клещи – подняться на войну. Войну за физическое сохранение, ведь главнокомандующий грузинскими войсками на весь мир заявил, что не пожалеет для уничтожения народа Абхазии сто тысяч своих солдат и в плен никого брать не будет. Как абхазам после всего этого относиться к Грузии, учитывая, повторяю, что и до войны симпатий больших не было?
Далее. Началась агрессия, и большинство встало на защиту родины. Но были и такие, кто пережидал войну за ее пределами. Потом они вернулись, их сначала даже не сажали за стол, но Ардзинба призвал объединяться и не мстить, их начали сажать на дальний край. Когда все пили за победу, они скрежетали зубами, накапливали силу, деньги, очерняли Ардзинбу и ждали реванша.
Реванш, пройдя по острию ножа и пустив кровь, они взяли в 2004 году. И это только потому, что уже больной Владислав Григорьевич запретил спецназу применить силу. И толпа захватила Белый дом, а дезертиры топтали портреты Ардзинбы. К власти пришел Багапш, а на все посты в республике – люди, никогда не воевавшие.
– Невоевавший президент Багапш, его премьер-министр и вице-президент Анкваб, долгие годы успешно проработавший в Тбилиси … – почему-то же их избрали?
– Я уверен, что и Багапш, и Анкваб на выборах не победили. Победили их политтехнологи.
– Но нынешний президент РА Анкваб во время войны был в Абхазии на должности министра МВД…
– …без единого милиционера, они все были в окопах. И я его ни разу не видел ни на одном совещании, ни на одном военном совете, хотя силовой министр на них быть должен. Но только с ним желали договариваться грузины о выкупе и передаче пленных и трупов, здесь он был профессором. А после войны он стал в оппозицию к лидеру нации, человеку, отстоявшему независимость Абхазии. Позже Анкваб уехал в Москву и занялся бизнесом.
Такой уход в оппозиционеры был неспроста. Еще во времена СССР Анкваб оказался рядом с Шеварднадзе, который его чуть ли не усыновил. И человек взлетел невероятно. Вчерашний комсомольский работник становится начальником РОВД Гудаутского района. После сразу попадает на три года в ЦК компартии Грузии. Затем шесть лет – начальником политотдела МВД Грузинской ССР. И человек уверился, и вся эта цэковская машина его уверила, что он абхаз №1.
А тут появляется какой-то, по мнению Грузии, интеллигентишка Ардзинба, который ратует за независимость. И с этой минуты я представляю, какие чувства стали переполнять этого человека. Он почти добился всего, а тут на финишной прямой – развал Союза и бунт республики. «Родной отец» Шеварднадзе вернулся в Грузию, а «дурной народ» не захотел, чтобы Анкваб стал у руля Абхазии и выбрал Ардзинбу.
У этого человека принцип такой: если человек не со мной – значит, он против меня. Ко мне десятки раз присылались люди, а я говорил им: я с Анквабом никогда не буду. Он слишком много возомнил о себе. Я боюсь не ошибиться, именно не ошибиться, но ему все равно, кто у него хозяин. И где он сидит – в Тбилиси или в Москве. Ему нужна любая опора, чтобы доказать абхазскому народу, что все-таки он абхаз №1. И никто другой. Поэтому он себе позволяет очень жестко критиковать Багапша, человека, благодаря которому он оказался у власти. Больше того, он осмеливается в кулуарах дискредитировать имя основателя Абхазии. Вот поэтому и памятника Ардзинбе до сих пор нет, хотя власть поклялась поставить его сразу после смерти, а прошло уже два года.
– Что мешает Анквабу стать абхазом №1?
– Владислав Григорьевич Ардзинба. Памятник можно не поставить, но из памяти народа первого президента не убрать, значит, надо дискредитировать его и его окружение. Без этого ему не стать главным абхазом.
– Многие считают, что уже идет «отстрел» людей Ардзинбы, вот-вот доберутся до его вдовы…
– Очень похоже. И «маски-шоу» во дворе Алмасбея Ивановича тому подтверждение. Вот если бы его вызвали на допрос и он бы не пришел, тогда эта силовая акция, может быть, и имела бы смысл. Алик слишком значимая для Абхазии и Кавказа личность, это символ освободительного движения, борьбы с грузинской агрессией, символ независимости республики. К тому же он представляет слишком уважаемую фамилию. Благоразумный политик никогда не дал бы отмашку на такую акцию. Только тот, кто ставит свои личные цели превыше всего. Только тот, который действует по какому-то сценарию.
– Где написан этот сценарий?
– Может быть, в Москве, в кабинетах тех чиновников, у которых собственные сугубо коммерческие виды на Абхазию. Может быть, в Тбилиси, в котором в тысячу раз лучше московских чиновников знают психологию абхазов. Поэтому грузины сегодня и лечат, и учат абхазов, и наложили табу на любую критику республики.
– Но, повторяю, такая политика может привести к непредсказуемым для Абхазии и России последствиям.
– Этого я боюсь больше всего. Достаточно целеустремленный, цепкий Анкваб, который, по моему глубочайшему убеждению, может только разрушать, а не созидать, мастер популизма и информационных «сливов» – он однозначно не успокоится. Я десятки раз видел, как он умело манипулирует людьми, как исподтишка стравливает их. Его гвардия – те, кто не воевал, и они всегда будут бить ниже пояса. Его «жизненная база» непонятно где – то ли в Грузии, которая его сформировала как личность, то ли в Москве, в которой он вел бизнес. Но только не в Абхазии, вернувшись в которую, он даже ни дня не живет в своем доме. Это для кавказцев выше всякого понимания.
После скоропостижной смерти Багапша у меня не было никаких сомнений, что именно Анкваб, этот мастер интриг, станет президентом. Больше того, ему ничего не стоит передать власть кому угодно. Если уж эти команды, которых считали предателями, сумели достичь высшей власти, то…
– Парламент, ясно, не будет оппозицией, но какая-то оппозиция президенту существует? Все-таки шесть покушений...
– Все покушения были бездарны и случались только тогда, когда ущемлялись чьи-то экономические интересы. Пять из них произошли, когда Анкваб был премьер-министром и вице-президентом. Это чисто номинальные должности, будь там политика, то выбивать надо было не Анкваба, а Багапша.
Сегодняшняя оппозиция – это партия «Форум народного единства Абхазии». В ней собрались те, кто воевал, соратники Ардзинба и Кчач. Оба политику всегда строили на принципах совести и всепрощения, поэтому они и проиграли. Им противостоят невоевавшие, а их психологию я вам описал. Поэтому шансов у оппозиции прийти к власти практически нет. Анкваб никогда в огонь не полезет, никогда публично ничего не скажет в Абхазии, где слово очень многое значит. Только стравить людей, что и делал это не единожды. Такой политике «Форуму» противопоставить нечего.
– Все же: это было убийство или самоубийство, генерал стоял или нет за покушениями на президента Абхазии?
– У него было столько личных друзей среди отставных офицеров российских спецподразделений антитеррора, помогавших ему в создании абхазских элитных подразделений МВД, что если бы он захотел организовать покушение, он бы таких спецов привлек, что результат был бы один. У него самого огромнейший опыт и непревзойденное умение диверсионной работы. Так что вторую часть вопроса я даже комментировать не буду.
Алик был мне как брат. И я ему был как брат, даже больше. Я был тем для него человеком, которого, если он хоть на миг задумался бы о самоубийстве, он попросил бы позаботься о семье. И что-то для меня он бы обязательно оставил: письмо, наказ…
– Но решение уйти он мог принять в последний момент, когда выбивали двери?
– Застрелиться он бы успел, а вот письмо написать... Спецназ врывается за считанные секунды…
И немного помолчав, он добавил:
– Над его гробом я сказал, что он не виновен ни в каких покушениях, и мы еще в этом убедимся. И в среде, в которой ведется расследование, найдутся люди, которые скажут правду.
Свою правду я вам сказал…
http://vlast4.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=115:2012-08-10-05-47-27&catid=16:-24&Itemid=2
